Пожалуй, два самых странных и самых любимых моих собеседника. И темнота, и время настолько незыблемы и привычны, настолько сроднились со мной, а я, соответственно, с ними, что разделиться нам уже вряд ли удастся.

Они нашептывают мне новые слова, новые идеи. Они напоминают мне прошлое, заставляют идти в бесконечные архивы… А ведь они у нас действительно бесконечные, от того, что начав переживать заново начало и дойдя к концу… Успеваешь или забыть, что там было в начале, или по нему соскучиться. Круг замкнут, вырваться практически невозможно. Одна надежда — ночь шепнет и выдернет на новое дело, новую работу.

Думал о друзьях и врагах. Глупое деление, но мне его в последнее время так навязчиво предлагают, почему-то думая, что могут мне помочь поделить окружающих меня людей на первых или последних.

У меня нет врагов. Серьезно — ни одного, не считаю, что кто-то из людей, меня как-то негативно коснувшихся, мне действительно так подпортил жизнь… Слишком многим из них я сам давал ключи от своей боли, давал шкатулку с резной малахитовой крышкой и говорил: «Осторожнее с этим, девочка. Оно твердое, сильное, но вполне себе изнашивается, не открывай просто так». Ну и какие они враги, если любопытство пересилило все наставления, если просьбы казались пустыми, если боль делалась «назло» и в свою цель попало? Пусть это будет так, пусть будет самое страшное, что могло случиться. Я не буду доверять шкатулку и ключи, от дома, от машины и от души. Вот и все… А так… Ну что может случиться. Не потому, что я не верю, что не бывает ничего хуже моего пошатнувшегося самолюбия или треснувшей веры в людей, а потому, что все проходящее и все заранее суждено. В этом плане я абсолютный скептик.

Думал о приходящих и возвращающихся. Я хорошо знаю, что это такое — возвращаться к тому, что дорого, потому что дороговизну оценил только потеряв. Я портил добрую часть опыта и добрую часть стремлений, не давая им в полной мере почувствовать потерю, не давая им захотеть что-то исправить. Я просто сообщал как факт, по пунктам, что должно меняться, чтобы путь назад был. Они все знают, что путь есть всегда, абсолютно всегда… Мало кому не удавалось накормить меня «завтраком» и не заставить поверить что вот, с этой вот минуты все действительно будет иначе. А потом я становлюсь жестоким… Нет, скорее слишком равнодушным. Не люблю этого, холод не во мне. Во мне внутри слишком активная, горящая душа, которая до сих пор бредит идеей вырывания из груди сердца и освещения им пути для всех, кому надо и кому не надо. Как показывает жизнь — никому не надо, у всех свое должно гореть… А мое одолженное тепло мне возвращается холодом, что я хотел? Это просто начальная физика.

Думал о ушедших: они всегда уходят одинаково, будто это что-то изменит или теперь-то я вдруг пойму святую истину, что был страшно неправ! Сотни раз я понимал эту святую истину, но не ту, что они думали. Действовать нужно было решительнее, указывая путь на выход до того, как этот самый позорный, страусиный выход начнут считать за подвиг и собственное достижение. Не считать так пожалуй самое сложное.

Думал о навалившихся обязанностях и уменьшившейся ответственности. Ни на грамм, сразу схватил что-то параллельное… Как же хорошо быть нагруженным тем, что волнует тебя самого. Что не успело стать тяжкой повинностью с острой необходимостью ежедневной инъекции здорового безразличия, лишь бы не было плохо вон тому, в чужих руках с малахитовым ключиком...

А я, к слову, так и не уберег всех отданных мне ключей. Странно, как мало кто верит с первого раза...) Хотя кто знает. Может я и еще прав был.